Глава 5

ПРОДАННЫЙ СМЕХ

1

Если это не игра, то должны быть мотивы, рассуждал адмирал Школьник. Очень веские мотивы, которые понудили Николь заказать своего мужа. Скорее всего, это дела семейные. Финансовые дела? – задался он вопросом. Возможно. При повторной встрече с Николь эта брешь должна быть закрыта.

А пока Школьник решил закрыть еще один вопрос. Он собрал на открытой террасе отеля всех агентов – Блинкова, Кокарева, Музаева и Чижова. Исключение – капитан Абрамов; с ним на тему, которую адмирал собрался вынести на обсуждение с агентами, он уже беседовал.

– Вас четверо. Коля, даже не думай открывать свой нагнетательный клапан, – предостерег он Кока. – Да, до четырех считать я умею. Даже до пяти, если ты не знал. Вижу, ты действительно хочешь о чем-то спросить.

– Типа того, Виктор Николаевич.

– Спрашивай.

– Какой клапан-то вы имели в виду?

Школьник не меньше минуты неотрывно смотрел на Кока.

– Ты, Коля, острый на язык. Давай выясним остроту твоего зрения. В гостинице остановился человек по имени Костя Романов, заметил?

Романов зарегистрировался в отеле позавчера вечером. Он снял одноместный номер на втором этаже, напротив комнаты Виктора Школьника. Романову было двадцать девять. Высокий, сильный, стриженный наголо, он брал напрокат снаряжение дайвера и выходил в море с испанским инструктором подводного плавания.

Чаще всего Костю можно было заметить в кафе или на балконе в своем номере. Он заказывал коктейль – водка, сок, шампанское – и медленно потягивал напиток. Нередко его взгляд задерживался на владелице отеля Лолите Иашвили. Она отвечала ему улыбкой, отчего-то полагая, что дальше приветствий этот мужественный парень, со сломанным, как у боксера, носом, не зайдет.

Трудно было назвать отдыхом его странное расписание: утренняя пробежка вдоль побережья, завтрак, погружение под воду, посиделки один на один с высоким стаканом. Казалось, он в этом испанском отеле отбывает повинную.

– Так вот, – продолжил Школьник, – Романов не кто иной, как пятый член вашей группы.

– Как это? – Николай подался вперед. – Как это, пятый член? Мы что, просили помощи? Или вы, товарищ адмирал, себя не помните? Не вы ли сказали, что вам в нашей команде нравится внутренняя связь? Еще что-то про коллективную психологию ляпнули. Хотите развалить группу? – недобро сощурился Кок, заиграв желваками.

– Ты ничего не знаешь об этом человеке.

– А теперь и знать не хочу. Нас связывает не только дружба, но и кровь. – Кок оттянул ворот майки, показывая шрам от двойного ранения. – Не за вас и ваши принципы. Я за товарищей насмерть бился. Весельчак – тоже. Он погиб, если вы забыли. Теперь вы ему подмену нашли? А может, подмену Сереге Клюеву или Родику? Клюв на дне моря покоится, а Родик…

– Помолчи! У меня еще есть мозги, чтобы это помнить.

– С какой стати вы вмешиваетесь в нашу жизнь? – не унимался Кок с внезапно посеревшим лицом.

– По той причине, что такой человек, как Костя Романов, вам необходим.

– Да мне наплевать, Романов он или Чемоданов! Мы – не регулярная армия. Не фига ляпать указы об увольнении и призыве.

– Я вижу его необходимость со стороны, тогда как вы не можете разглядеть это изнутри своей команды, – пока еще терпеливо втолковывал адмирал.

– Стойте, Виктор Николаевич! А может, вы просто его пристраиваете? Он что, ваш человек? Может, племянник? А у нас тут денег куры не клюют!

Николай ощутил провал в груди, и все его существо, словно выворачиваясь наизнанку, падало в него, как в черную дыру. Казалось, его разорвало надвое, затем каждую половину еще надвое, потом еще и еще. Он понимал, что будет делиться до тех пор, пока не разложится на атомы и не канет окончательно в самом центре дыры.

– Кок, – Блинков, пребывающий в схожем состоянии, попытался успокоить товарища. – Виктор Николаевич прав – мы ничего не знаем об этом парне.

– Твоему Виктору Николаевичу я уже сказал: я ничего не хочу знать. И тебе повторяю то же самое, если ты, Джеб, вконец оглох! Я себе не предатель! И не забыл, с чего начиналась наша команда. – Кок вперил в адмирала налитые кровью глаза. – Мы срочную пахали. Клюв, Тимур, Чижик, еще с десяток морпехов да пара посольских выходили из-под огня американских «тюленей». Наша диверсионная группа обеспечивала им коридор. Мы с Джебом вдвоем прикрывали их. Дали. Прикрыли. Из огненного кольца прорвались. С кувейтского берега на подлодку на диверсионных лодках пришли. Там друг другу слово дали. Не в вечной дружбе клялись – дерьмо все это. Договорились, как нормальные пацаны, на гражданке встретиться. Встретились. В тот же день с Весельчаком и Родиком познакомились. Они в армии не служили, но аквалангисты были классные. Они нам по духу подошли. Вот так родилась наша команда. Это судьба, понимаете? Никто к нам по щучьему велению не приходил. Даже Саня Абрамов, который к нам шкурный интерес имел, ко двору пришелся. Он вытащил нас из дерьма, нам выпала удача вытащить его. Весельчак за это свою голову сложил. А какой взнос вы со своим блатным вносите?.. Нам никто не нужен. Знаете, чего я хочу? Остаться последним, кто выживет в нашей команде, и сказать себе: «Ты, Кок, прошел этот путь до конца, честно. Не шустрил, ни перед кем не унижался. Потому и дошел. Потому что миссия, видать, тебе досталась такая – помнить тех, с кем ты шагал по жизни». И в этом списке, слава богу, шустрил и блатных нет и не было. И не будет. Вы, что ли, нас создали? Нас было семеро, всего семеро, а мы такой объем работы проворачивали, что любой мясокомбинат завалили бы кровавым фаршем. Корабли брали на абордаж – борта трещали. Товар реквизировали, реализовывали по своим каналам – никаких там яслей и детдомов, вот такие мы, сволочи. Мы – люди из другого поколения. Это ты, адмирал, собирал поговорки: «Денег нам на все хватало, но всего недоставало. Стало все, не стало денег». Многое можно забыть, но что-то забыть невозможно.

– Все?

– Нет. Не подталкивайте меня к крайностям. Я не хочу, чтобы мои товарищи видели, как Николай Петрович Кокарев посылает Виктора Николаевича Школьника на хрен!

Николай резко встал из-за стола и с грохотом отодвинул стул. Его ресницы дрожали – от обиды за тех, кого уже рядом не будет, и тех, кто боялся смотреть на него. Может, не так горячо и эмоционально, но высказаться мог каждый. Почему промолчали? Может, миссия у Кока такая – и в этот раз сказать всю правду в глаза. Может, в груди давно наболело, а вылилось только сейчас. Только сейчас остро стало недоставать Весельчака, Клюва, Родика. А до этого – лишь жирный комок в глотке. И не было возможности избавиться от него.

Сбежав по лестнице на первый этаж, Кок отыскал Романова за столиком в ресторане. Опершись руками о поверхность стола, Николай неприязненно сощурился.

– Как ты хотел оформить наши отношения? Змеей пролезть в нашу команду или как?.. Мы не лучше и не хуже остальных. Мы такие, какие есть. У нас свой мир. С остальным миром мы просто соседствуем. Хорошо это или плохо, решать нам. И в свой мир мы никого не пустим. – Кок демонстративно глянул на часы: – Даю тебе двадцать четыре минуты, брат. Не съедешь из моего отеля, тебя отсюда увезут вперед ногами. Мне плевать, кто ты. На твои заслуги, если таковые есть, тоже плевать.

Костя улыбнулся и промолчал.

Николай уложился в более короткий срок. Не прошло и пятнадцати минут, а он уже садился в такси. Бросив дорожную сумку на заднее сиденье, он назвал водителю адрес:

– Аэропорт.

Такси тронулось в сторону Барселоны.

Школьник знал об этом, но воспрепятствовать решению агента не мог. Кок, в его представлении, падал. Но в том-то и дело, что убивает не падение, а остановка.

Поздно вечером он вызвал к себе в номер Абрамова и Блинкова:

– На Николь Накамуру пришла дополнительная информация. В штате АНБ действительно числился человек с таким именем. Очень скупые данные, нет даже фотографии. Но самое интересное то, что Николь уже не работает в агентстве. Она ушла, или ее «ушли», пока не суть важно, семь месяцев назад.